Судьбоносные решения. Каждый в жизни его принимал. Много думал и беспокоился. Но когда решение принято, чувствовал облегчение от забот и мыслей, наслаждаясь свободой. До тех пор, пока не наступал момент принятия следующего решения. И так всю жизнь — катаешься, как на карусельке. Так и у нас. Мы с Мо решили переехать из Москвы в Бишкек, озвучили его близким. И впереди нас ждали только миллионы других забот, раздумий и переживаний. Для меня период между отъездом Мо и моим приездом в Бишкек разделился на три мира, которые проникали друг в друга и взаимодействовали. Эти миры, как огромные кастрюльки, кипели и бурлили. И моей задачей было следить, чтобы они не выкипали…
Внешний мир: события в Кыргызстане и как российские СМИ их представляли
Наверное, никогда раньше наша семья не следила за новостями с таким вниманием, как в марте — мае 2010 года. «Революция в Кыргызстане: насилие продолжается…», «Теракт в Бишкеке…», «Стрельба на Площади…» — как пули, летели слова дикторов. Все мы тревожились, но больше всего, естественно, переживал за своих родственников Мо. Переживал он, за него переживала я, за меня переживали родители. Вот так мы сидели перед телевизором и переживали друг за друга.
10 апреля мы с отцом поехали в Шереметьево провожать Мо. Как в режиме слоу-мо сдавали багаж, проходили регистрацию, расцеловывались у последних аэропортных барьеров.
А потом снова всей семьёй следили за новостями, только уже без Мо. Как представитель СМИ, знающий, как готовятся новости и под каким соусом они подаются зрителям, чтобы те их скушали, всё последующее время пыталась доказать своим, что не нужно верить каждой картинке с экрана, что всё не так кошмарно и кроваво, как малюют с телевизора, что, как правило, все «горячие» новости имеют масштаб шага муравья, а не динозавра.
Пара примеров.
Пример первый. Сижу в редакции журнала, где работала до самого своего отлёта. Корректирую очередную статью. Звонок: «По телевизору показывают, что снова на площади кровавые перестрелки!..» — тараторит встревоженная мама. Встревоженная я звоню Мо, который уже пара недель в Бишкеке.
— Что у вас там происходит?! — рыдаю в трубку.
— Где? — изумлённо спрашивает Мо.
— В Бишкеке! Говорят, опять началось, на площади толпа, волнения… — продолжаю рыдать.
Оказалось, он как раз в этот момент сидел в «Старом Эдгаре», блаженно пил пиво и слышал только жужжание насекомых и пение птиц. Что сделали СМИ? Как всегда они просто взяли старые картинки, наложили новый текст и пульнули в новостной эфир.
Пример второй. Репортаж по одному из российских каналов, правдоподобность новостей которого всегда вызывала сомнения. На экране: вечерняя улица Бишкека, толпа народу и… блондинка. То ли она в ногах запуталась, то ли о ровный тротуар споткнулась, но неожиданно она стала заваливаться на проезжую часть. Её успел схватить какой-то парень из толпы и выдернуть обратно на бордюр. Так увидела я. Как увидела моя семья: идёт девчонка, никого не трогает, её хватают парни и тащат! И эта картинка густо смазывается голосом корреспондента, который старательно «ведёт репортаж с места событий и своими глазами наблюдает, как после свержения президента начались притеснения русского населения, отбор собственности и открытые нападения»… И такие репортажи почти каждый день.
Внутренний мир: семья, знакомые и их восприятие моего отъезда
С кем бы я ни делилась грядущими планами своей жизни за пределами России, будь то друзья, знакомые или коллеги, но в основном в ответ слышала насмешки и подначки из серии «разве ТАМ ты будешь расти и процветать?». Это меня печалило и огорчало. Ведь в Москве я тоже особо не росла. Была очередным офисным планктоном, который покрывался плесенью от рутинной работы. Мало кто понимал (да порой и до сих пор не понимают), что задача у меня не та. Я видела себя не в качестве прожжённой стервы-карьеристки, которая рвёт любого ради выгодного клиента или статьи, а заботливой женой и матерью, хранительницей очага со всеми сопутствующими уютными прелестями. Работу воспринимала как дополнение к жизни, как средство, приносящее деньги, чтобы вить своё гнездо и спокойно жить. На тот момент мне нужны были дружеское понимание и поддержка, а не шквал изумлённых вопросов и удивлённые глаза.
И дома за два месяца было много гневных тирад, умоляющих разговоров, громких споров и длительных бесед. Были и слёзы в подушку, и истерики. Я похудела. Конечно же, страх родителей понимала: любимая дочь уезжает в другую страну, бросая всё, едет с мужчиной, который для неё никто (мы тогда ещё даже женаты не были). Тяжело им было меня отпускать. Не думали они, что всё так сложится. Но так сложилось. Объясняла как могла, что паспорт у меня не отберут, в рабство не сдадут и по средневековым обычаям жить не заставят, что Мо пока формально «никто», но в будущем это изменится, что работу найдём и место для проживания — тоже. И что я, в конце концов, привыкшая к домашней ласке и заботе, первая почувствую, если что-то пойдёт не так, и вернусь обратно…
Наш мир: только я и Мо
Но, знаете, эти два месяца всё равно вспоминаются с теплотой. Как бы дома ни спорила с родителями, но были и душевные беседы, каких не было раньше. Как бы ни удивлялись друзья, но были и весёлые провожающие встречи и обещания поддерживать связь. Но самое главное — были долгие разговоры с Мо по телефону и трогательная переписка. Как в 1990-х — только письма и редкие телефонные звонки. И было плевать на огромные счета за переговоры. Мы разговаривали по два часа совершенно ни о чём, но для нас важном. Я ловила каждое слово из его рассказов: о его подготовке к моему приезду, о его новой работе, куда он уже устроился, об уютной однокомнатной квартирке в зелёных микрорайонах, которую он для нас нашёл, о 25 градусах тепла в Бишкеке, когда в Москве всего 5. И о том, как изменился его родной город за те 10 лет, что он прожил в чуждой для него Москве… И мы каждый день считали, сколько осталось дней до 2 июня — даты, когда меня ждал самолёт.
Накануне отъезда начали уже руки трястись. До этого пару ночей провела без сна, а в последнюю ночь даже глаза не закрыла.
…Боялась лететь (боялась именно перелёта — сидения в самолёте, трясущемся в миллионе километров от земли; с Мо летать в наши отпускные поездки было нестрашно, пускай он и засыпал спустя две минуты, как шасси отрывались от земли, но по крайней мере он засыпал рядом).
…Прокручивала в голове, всё ли собрала и упаковала. Мама, конечно, «втихаря» в мой огромный чемодан по-хомячьи подкладывала вещи, которые, по её родительскому мнению, нам будут необходимы с первого же дня, — к плюшевой занавеске и розовому пледу в ту ночь присоединился зонтик (так до сих пор и лежит, кстати, ни разу не раскрытый, но постоянно напоминающий о том дне). А ведь мы с ней умудрились впихнуть невпихуемое в один-единственный чемодан. Пускай он и был почти с меня ростом.
…И я с нетерпением ждала момента нашей встречи. Все представляла, как я в лучших традициях голливудских мелодрам вся такая красивая, на каблуках (хотя не люблю их) грациозно сойду с трапа самолёта, упаду в его объятия и он повезёт меня в наше новое жилище.
Примерно так всё и получилось, только традиции оказались комедийные. Весь полёт волновалась, потом намучилась, стоя в длиннющей очереди на таможенной границе и в ожидании появления моего большого чемодана на багажной ленте. Потом, криво шагая в босоножках на высокой платформе под тяжестью баула, протиснулась сквозь толпу встречающих и водителей, назойливо орущих: «Такси! Такси!» Нашла Мо (хотя, скорее, он узнал похудевшую меня, растерянно осматривающуюся), и в его объятия рухнул сперва мой чемодан, а потом уже я… Но всё же радости и счастья от встречи было много!..
Сели в такси, которое, как я думала, повезёт нас в нашу новую съёмную квартирку, где смогу принять душ, напиться кофе, отдохнуть и предаться размышлениям о том, как всё обустрою.
— Едем сейчас к моим родителям, знакомиться, — разрушил мои мечты Мо.
— ??! — только и смогла ответить я. — Прямо сейчас?!
— Да! — торжественно подтвердил он.
И тут я поняла, что два месяца переживаний, сбор и перелёт — это ещё не самое страшное. Мне предстояло знакомство с родителями Мо…
From Masha with love
Продолжение следует…